Репортёр Metro посетил один из автобусов для обогрева.
Привычное утро
Они входят в автобус с привычным, даже деловитым видом: кивают сотрудникам, раскладывают сумки (небольшие, совсем не страшные баулы), пьют чай, переговариваются, смотрят в окно. Автобус — один из восьми работающих на вокзалах мобильных пунктов обогрева, для которых используется транспорт «Социального патруля» на базе московского Центра социальной адаптации имени Глинки. (В честь легендарной подвижницы, врача и благотворителя Доктора Лизы ЦСА был назван вскоре после её трагической гибели в авиакатастрофе.)
Круглосуточные автобусы паркуются на задворках Ярославского и Казанского вокзалов. А также — возле Курского, Павелецкого, Савёловского, Киевского и Восточного (Щёлковского) вокзалов.
Почти опрятные люди
Большая часть сегодняшних клиентов вечером поедет в этом же автобусе в ЦСА «на Иловайку» — улицу Иловайскую. Там их ждёт ночлег в приёмном отделении. Не гостиничный номер, конечно, но — тепло и еда. Если понадобятся — врач, юрист, психолог. Социальный работник выдаст тёплые вещи, можно будет сходить в душ.
Утром бездомные, скорее всего, снова уйдут в свою жизнь, на нехитрые промыслы: кто попрошайничать, а кто подработать по мелочи. Все трезвые и выглядят условно опрятно: крепкая одежда, специфических запахов нет. 50-летняя Ирина из Балашихи с энтузиазмом сообщает, что на сигареты она себе зарабатывает сама: пустая банка нынче стоит целый рубль, только собирай.
Сотрудники «Социального патруля» Денис Поляков и Алексей Барышев говорят, что сегодня сложнее понять, кто бездомный, а кто — нет. Многие всё больше становятся похожими на обычных москвичей или приезжих скромного достатка. Соцработники считают, что это связано с развитием городской инфраструктуры помощи для людей улиц:
— Они пришли к нам, помылись, переоделись — и вот уже совсем другие люди.
Краснодар как Атлантида
Жизнерадостная Ирина хвалит «Иловайку» за щедрость (еда, одежда, врачи, доброе обращение!) — и говорит, что из вещей ей нужны только ботинки или зимние кроссовки редкого сорок первого размера. Ботинки на Ирине приличные, замшевые, но, по её словам, текут. Ещё Ирине нужна прописка.
— Потому что я производственник и мечтаю о производстве! Из Балашихи муж выписал, а дома в Краснодаре была катастрофа, наводнение, мои родители в списке погибших. Как я там буду жить, под водой?
А человек вполне интеллигентного вида спрашивает, нельзя ли его устроить куда-нибудь «сидеть на вахте». Прежде раздавал листовки, но сейчас не может — «варикозное расширение вен». На вопрос: «Пили?» — поднимает брови. «Если б не пил, меня бы здесь не было», — с большим достоинством отвечает он.
Помощь реальна
Пункт обогрева — точка первичной социальной помощи, и сотрудники работают ещё и консультантами для бездомных. Самое трудное — убедить человека в том, что помощь — бесплатная, недирективная, без принуждения — реальна. Что можно восстановить документы, получить помощь врача, билет на поезд. Что жизнь человека имеет смысл и ценность — и пусть не всё, но многое в ней можно исправить.
— Подходишь — не разговаривает, снова подходишь — молчит. А потом и заговорил, и спасибо сказал. А позже, через какое-то время, и домой вернулся в свой город, к жене и детям, — рассказывает Алексей Барышев. — Одного бывшего москвича, его обманом выписали из квартиры, мы долго убеждали принять помощь, не один день. Результат: живёт сейчас в стационаре ЦСА, восстановил пенсию по инвалидности. На улицу больше не хочет.
Счастливое дело
Бездомные приходят за теплом и чаем, а получают приглашение к реабилитации. Конечно, не все им воспользуются: в сложном комплексе причин, доводящих до бомжевания, внешние обстоятельства не всегда играют главную роль.
— Недавно здесь мужчина ходил — весь, понимаете, гнилой... Очень обозлённый на весь мир, вши его грызли... Разговаривать с нами не хотел, — рассказывает Денис Поляков. — Но поехать с нами на Иловайскую мы его убедили.. Там помыли, переодели, три ночи он переночевал. А на четвёртый день, представьте, пошёл к специалистам в ЦСА и попросил купить билет. И вот когда мне звонят его родители и благодарят за то, что им вернули сына, — я чувствую такое счастье!